ProtoS7: Отклики на книгу "Тайнопись Кириллицы"

две славянские азбуки и их тайны

Теперь рассмотрим более подробно строение двух славянских азбук — кириллицы и глаголицы. Начнем с кириллицы, чей вид показан на рисунке.

Как видим, существует ряд букв, ушедших из современного шрифта, например юс большой и юс малый, а также их йотованные варианты. Ушли из современной азбуки также йотованная буква А и йотованная Е. Ушли буквы зело, ять, кси, пси, фита, ижица, омега и от. Буквы добро, иже, наш, земля, червь, ща и ы сейчас выглядят несколько иначе, чем в кириллице. Да и общее начертание букв видится более плотным, чем в наши дни. Немного удивляют названия и числовые значения, в которых не просматривается какая-либо система. Вот, пожалуй, и все мысли, которые приходят в голову при взгляде на кириллицу.

Тем не менее есть исследователи, которые всерьез полагают, что кириллица — это некое зашифрованное послание. К таким авторам относится, в частности, Адольф Васильевич Зиновьев. Вот что он пишет: «Древнеславянский алфавит — это сложная Буквенно-Числовая система, где каждый Знак есть эзотерический Символ. Если развернуть кириллический Знак и представить его в виде Букв-Слов и Букв-Чисел, то сразу обнаруживается много ^странностей». Мы разделили кириллицу пополам, и сразу бросается в глаза, что «Высшая» и «Низшая» части (левая и правая) резко отличаются друг от друга. Можно сказать, что они противоположны. Действительно, первый ряд Знаков (Азъ-Фертъ) носит возвышенный характер. Об этом свидетельствуют многие признаки. Почти все Буквы представлены словами, смысл которых ясен. Более того, если прочесть подряд Буквы-слова, то слагаются четкие фразы. «Како люди мыслете», «Наш он», а выражение «Рцы слово твердо» встречается в летописях. Звуковую гамму можно напевать, в ней слышится мелодия. Многие еще помнят грузинскую песню «Сулико», своего рода алфавитную музыку — а, б, в, г, д, е, ж, з...»¹. Тут затронуто много проблем, поэтому однозначно прокомментировать данный отрывок трудно.

Прежде всего, идея видеть в алфавите эзотерическую систему не нова. В частности, такой системой является Каббала, или Каббалистическая наука. «Одному Богу ведомы соотношения вещей и что такое бесконечность. Древние раввины, философы и каббали-сты для объяснения порядка, гармонии и небесного влияния на мир употребляли 22 буквы, известные у нас под именем еврейского мистического алфавита», — писал Ленен². Правда, на самом деле в нем 27 знаков, но некоторые из них имеют только числовое значение. Все свойства мира выводятся из числовых значений этого мистического алфавита.

Далее, многие алфавиты мира имеют буквы, чьи названия осмысленны. Скажем, в греческом алфавите буквы альфа, бета, гамма и т.д. не имеют значения по-гречески, но они являются искаженными заимствованиями из финикийского, где буквы алеф, бет, гимель и т.д. имеют смысл: бык, дом, верблюд и т.д. При этом, если угодно, эти названия можно группировать, получая некоторые осмысленные предложения, например: «для дома финикийца очень важен его скот в виде быка и верблюда». А доктор Эрнст Е. Эттиш (он же Элияху Рош-Пинна) из Тель-Авива полагает, что «буквы еврейского алфавита — это настоящие иероглифы... Многие буквы еврейского алфавита носят имена видимых предметов; эти разные предметы применялись древними египтянами как иероглифы; по иудейской традиции в буквах сокрыты такие тайны, которые, если правильно расставить буквы, должны составить целое с внутренним смыслом»³. Так что Зиновьев как раз и пытается «так расставить буквы, чтобы составить целое с внутренним смыслом».

Наконец, не ново и пропевание азбуки. Скажем, при изучении немецкого языка существует специальная мелодия, на которую поется алфавит: «а, Ь, с, а, е, {, д...». Правда, эта алфавитная песенка у немцев считается детской. Но то, что алфавит можно пропеть на некоторые мелодии, не вызывает сомнения. Короче говоря, Зиновьев предлагает поступить с кириллицей примерно так, как каббалисты с еврейским алфавитом.

Тем не менее продолжим рассмотрение доводов Адольфа Васильевича. «Практически все Буквы «Высшей половины» наделены числами. Они сгруппированы в четкие, нарастающие ряды. В них легко усматривается принцип триады, закон возвышения. В единении Слова и Числа выражена гармония, идея жизни «по природе», идея духовной устремленности «к свету», «добру», «истине». Характерно, что в русском языке наиболее широко используются все буквы именно первой половины азбуки. Старинное выражение — «Говори численно», стало быть, точно, правдиво, логично, оттеняло также и большую значимость Числа и Слова, высокую роль грамотности, всестороннего образования.

«Низшая половина» воспроизводит противоположную картину. Практически все Буквы ее выражены слогами либо усложненными словами. Они грубы, бессвязны, бессмысленны. Вульгарно-низменный характер большинства знаков вполне очевиден. Весь буквенный ряд лишен мелодичности, слова-слоги читаются трудно, косноязычно, возникают ассоциации с неприятным запахом. Если учесть, что буквы с числами относятся к Началу и Концу азбуки (об этом речь впереди), то оказывается, что вторая часть «бесчисленна». В русской речи некогда бытовало выражение — «Не с числа говорит», — значит, ошибается, лжет, возводит напраслину. А для клеветников, преступников всегда предназначались узы, юзы, то есть путы, оковы и темницы, пресекающие ложь и зло. Все знаки здесь как бы выражают невежество, ущербность, бездуховность.

И еще один аспект. Знаки «Высшей половины» имеют четкую графику. Их очертания были удобны для писания текстов уставом, полууставом и скорописью. Этого нельзя сказать о знаках противоположной стороны. Их нарочитая усложненность весьма затрудняла письмо. Чистая речь отвергала неблагозвучные слова и выражения. Совокупность этих причин, вероятно, и привела к тому, что десять букв «низменной части» кириллицы со временем выпали из русского алфавита»⁴. Очень интересные заявления. Они говорят о том, что Адольф Васильевич совершенно незнаком с историей образования кириллицы, смотрит на нее так, как верующий на икону, и пытается мифологизировать то, сути чего он не знает.

То, что он называет «низшей» и «высшей» половиной кириллицы, имеет как раз обратную ценность с позиций славистики. За исключением пары-тройки букв «высшая половина» представляет собой буквы греческой азбуки, вошедшие в кириллицу; именно им Кирилл и приписал числовые значения. Напротив, за исключением пяти букв, «низшая» половина являет собой собственно славянские знаки, которым Кирилл не приписывал числовых значений. Использование греческого алфавита для передачи общих с греческим языком славянских звуков не было проблемой даже на уровне простых людей, так что тут никаких особых заслуг Кирилла не усматривается. Разумным видится и его приписывание именно буквам греческого происхождения числовых значений, ибо тогда все греческие слова в славянских языках сохранили бы свою сумму цифр, а их славянское оформление никоим образом эту сумму не изменило бы. Напротив, создание букв для передачи славянских звуков как раз и представляло сложную фонетическую проблему, так что «высшей» следует считать вторую часть кириллицы. Понятно, что за ними еще не закрепились определенные названия, поэтому их чаще всего называли просто по чтению, как буквы современного гражданского письма. В этом как раз можно усмотреть черты прогресса: если во времена Кирилла односложно называли только часть букв славянского происхождения, то сейчас мы так называем все буквы, так что при желании тут можно обнаружить некоторые элементы предвидения.

Что же касается «нарочитой усложненности» этих букв и их постепенного выпадения из азбуки, то объяснение тут очень простое: менее сложные знаки уже были использованы в греческой части кириллицы, так что для получения выразительных и потому резко отличающихся от греческих букв следовало несколько усложнить их графическое изображение. А выпадение этих знаков из азбуки произошло не на уровне букв, а на уровне звуков: поскольку этими буквами обозначались именно славянские звуки, то они и оказались наиболее подвижными, перейдя в другие звуки, потребовавшие для их передачи уже наличия других букв. Ничего «низменного» ни в форме, ни в исторической судьбе этих букв отметить невозможно. Поэтому при всем уважении к наблюдательности Зиновьева, различившего в кириллице знаки разного происхождения, согласиться с его трактовкой нельзя. Вместо объяснения мы получаем миф.

В связи с этим особенно мифологичными звучат такие слова: «Разумеется, нельзя приписывать Константину Философу небрежное отношение к своему творению. Создание славянской азбуки было оглашено как божественное откровение. И в этом кириллица не является исключением. Все древние алфавиты почитались как священный дар Богов. Создать письмена и ввести их в употребление — это труднейшая задача, требующая, по словам Н.М. Карамзина, «удивительного разума, и столь непонятного для обыкновенных людей, что они везде приписывали богам изобретение оных. Издревле к своим азбукам люди относились со священным трепетом, усматривая в них веками хранимую высшую мудрость. В плеяде азбук мирового значения кириллица заняла равнодостойное место»*.

Чтобы показать, что кириллица вовсе не считается письмом богов, можно процитировать двух историков письма. Вот что пишет Я.Б. Шницер: «Кириллица недаром получила название греко-славянской азбуки. Стоит только взглянуть на любую рукопись кирилловского письма и сравнить ее с какой-нибудь рукописью греческого уставного (унциального) письма IX, X или XI века, чтобы убедиться, что, за исключением букв чисто славянских, кириллица представляет не что иное, как верную копию с греческого алфавита. Оба письма так сходны, что при поверхностном взгляде трудно определить, с каким письмом мы имеем дело — с греческим или славянским»⁶. Нечто подобное мы читаем и у Иоганнеса Фридриха.

В разделе «Поздние ответвления греческого алфавита» своей «Истории письма» он пишет: «В раннехристианское время по образцу греческого письма были созданы еще некоторые письменности. Две из них — простые заимствования с некоторыми добавлениями, третья и четвертая — скорее изобретения, сделанные на основе греческого письма»⁷. К первым двум он причисляет вестготское письмо Вульфилы, а также коптское и нубийское письмо; к третьему и четвертому — славянскую и албанскую письменности. Так что «равнодостойное место» славянской кириллице Фридрихом отводится наряду с письмом коптов, нубийцев и албанцев. С другой стороны, тут же он помещает раздел «Победное шествие латинского письма в новое время», где отмечает: «Из всех видов письма наибольший успех выпал на долю латинского. Оно распространилось не только на романскую территорию, но и завоевало все германские языки, проникло в глубь славянской территории, господствует в Албании, в Венгрии и Финляндии. Конечно, оно не было всюду механистически заимствовано, в разных языках развились определенные особенности... Каждый язык привнес в заимствованную форму нечто свое; в чешском, хорватском и словенском репертуар знаков был расширен исходя из принципов научной фонетики и с помощью диакритических значков. Но латинское ядро всюду одно и то же. В настоящее время в Европе многочисленные русские и обладающие сильно развитым национальным самосознанием греки — единственные, кто еще не принял латинский шрифт.

Но латинский шрифт наряду с этим уже господствует и у неевропейских народов... Хотя мир еще далек от употребления одного-единственного письма, но если когда-нибудь будет решено прибегнуть к такому письму, то им смогло бы, вероятно, оказаться только латинское»⁸. Как видим, с его точки зрения, если уж и объявлять какой-либо вид письменности божественным, то вовсе не славянское кирилловское письмо, а письмо латинское.

Но попытаемся все-таки проследовать за мыслью А.В. Зиновьева до конца. «Мы будем рассматривать кириллицу как священное письмо, как целостную систему буквенно-числовых Знаков, которые преисполнены сокровенным смыслом»⁹, — пишет он. Хорошо. Пусть так. К каким же откровениям мы тогда придем? На этот вопрос он отвечает в разделе «Софийное письмо Кирилла».

Составив список синонимов к названию букв и выделив некоторые из них, Зиновьев заметил, что «выделенные слова сразу начинают сливаться в предложения. Прочтем их от Азъ до Ферт. Сразу обнаруживается логически стройное назидание»¹⁰. Вот оно.

Изначально будь первым; ведай учение, говори-поступай добронравно,

по естеству живи;

крепко землю люби, стремись, как люди мыслящий;

наш брат духовный; изречешь слово твердое,

укрепишь закон.

Слава вечная.

Затем следует переход к другой части азбуки через буквы хер и омега. Они поданы таким способом:

Их Зиновьев понимает так: «Высшее положение занимает X — тайный знак Христа и крестного пути, что предначертан Человеку-Человечеству. В азбуке это буква Херъ — Херувим, один из высших ангельских чинов. Херувимы выражают «самые приближенные к Богу небесные силы, окружающие на небесах престол Вседержителя и Агнца (Христа)». Во время Константина уже пели на литургиях «Херувимскую песнь», при исполнении которой священник тайно читал Херувимскую молитву. Символика славянской азбуки свидетельствует, что она мистически связана с высшими духовными Сферами, иначе говоря, имеет божественное происхождение, богооткровений, подобна священным азбукам других стран. Скрытый смысл Букв Херъ+Омега, преломившись в народной речи, сохранился в словах и выражениях. К высшему Кругу причастны также Буквы-Числа Цы (900) и Червь (90). Они еще сильнее разделяют особые Сферы и Пути, что предначертаны противоположным судьбам»". Вот, оказывается, что можно вычитать из ничем не примечательных букв X, Ц, Ч и омега.

Далее идет анализ оставшихся букв, начиная с буквы Ш; мы знакомимся с таким «коренным смыслом» слов, передаваемых слогами, как: Ша — шваль, ничтожный, суетный; Ща — нещадно; Ер — вор; Еры — пьянюга; Ерь — еретик; Ять — принять; Ю — доля горькая; Я — изгнанник; Е — мучения; Юс малый — изловят, свяжут; Юс большой — темница; Йотовый юс малый — заточат; Йотовый юс большой — казнят. Словом, не список, а как бы иллюстрация из курса «Психиатрии» по разделу «Белая горячка».

Откуда взял А.В. Зиновьев такие значения — сказать трудно. Скажем, слог Ша — иллюстрация идет словом французского происхождения шваль. Но почему бы не взять другое французское слово, например шарм? К слогу Ша подходит лучше. Слог Ща — почему нельзя взять слово щадить? Опять-таки утвердительный смысл естественнее отрицательного. Так можно к любому слогу подобрать смысл, прямо противоположный смыслу Зиновьева. Ведь если в первой части азбуки стояли словесные названия букв, волей-неволей приходилось обыгрывать уже существующие названия; здесь же даны только слоги, которые можно интерпретировать гораздо шире, приписывая им почти любой смысл.

Но вернемся к выводу Зиновьева: «Коренной смысл 13 «бесчисленных» Букв-Слов достаточно ясен. Логику грядущих событий они воспроизводят в грозном назидании-предупреждении»:

Безродный, пустой, мразь конченая, утробная тварь;

шваль суетная, воры, пьянюги, еретики, враги,

примите долю горькую, изгнанниками измаетесь, изловят,

свяжут, заточат в темнице, казнят.

Вот такой мрак приписывается второй части кириллицы. Нечего и говорить о том, что все это — чистый вымысел Зиновьева.

К сожалению, в этом качестве он не одинок. Он обратился с просьбой о возможной публикации в болгарском журнале «Отечество» своих изысканий (конец 1984 года), и получил ответ болгарского исследователя Йордан Велчева, автора книги «Царь Симеон». В подаренной им книге есть главы, где рассматривался сокровенный смысл азбуки славян. Правда, А.В. Зиновьев не очень доволен итогом работы Велчева, ибо тот «ограничился историко-лингвистическим подходом. Он анализирует буквы-слова, довольно легко, на наш взгляд, делает замены и подстановки, смешивая разные языки. «Правизна» и «левизна» алфавита совмещены. И все-таки азбучный шифр открывается».

У Велчева было такое толкование кириллицы:

Помни буквите — разбирай думите!

Добро да се живее твърдо на земята:

което и както, хора (вне сами) миелите!

Той (бог) е нашият (душевен) покой!

Произносяй словото твърдо! Лети, хвърчи, (но) размисляй (се), върви, расти, побеждавай:

червей (или) планина!

(Ти) мъжът, (ти) юношата, (вне всички) хора —

ум (и) разум, посока (и) здравомислие!

Слава! Напред!

Зиновьев перевода не дал, считая, что «содержание проясняется даже без перевода». Тем не менее я рискну дать перевод:

Помни буквы — понимай слова!

Пусть добро утвердится на земле:

кто и как из людей (как вы сами) полагает!

Он (Бог) — наш душевный покой!

Произноси слово твердо! Лети, летай, (но) думай, ходи, расти, побеждай:

червей (или) горные цепи!

(Ты) муж, (ты) юноша, (все вы) люди —

ум и разум, указание и здравомыслие!

Слава! Вперед!

На мой взгляд, это послание существенно отличается от того, которое предложил Зиновьев. И речь идет даже не об отсутствии «негативной» части. Велчев на первое место выводит запоминание букв для понимания слов — у Зиновьева говорится о том, что изначально следует быть первым и необходимо ведать учение, а не просто запомнить буквы. Велчев предлагает утвердиться добру на земле по разумению каждого, тогда как Зиновьев предлагает говорить и поступать добронравно, но не берется проповедовать добро как таковое, если оно касается других людей. По Велчеву душевный покой состоит в Боге, тогда как по Зиновьеву надо жить естественно, а разумом отличается духовный брат, человек, но не Бог. По Велчеву следует просто твердо произносить слова, тогда как по Зиновьеву это еще и укрепляет закон. Затем, по Велчеву, человеку следует летать и побеждать, поскольку с ним ум и разум, нацеленность и здравомыслие, тогда как по Зиновьеву ничего этого у человека нет. Велчев призывает после прославления устремиться вперед, тогда как для Зиновьева дальше вечной славы двигаться некуда. Иными словами, Велчев «вычитывает» куда более полетный и бого-вдохновенный текст, чем Зиновьев, дающий более естественную картину. На мой взгляд, разница в чтении получилась весьма значительной.

Каково же было мое удивление, когда я прочитал такое суждение Зиновьева: «Интересен факт, когда в разных странах --- в Болгарии и России – одновременно дешифровки дают сходные результаты. Теперь можно сказать, что тайна славянской азбуки приоткрыта!». На самом деле приоткрыто лишь одно — горячее желание разных авторов прочитать в виде связного текста названия букв.

Возникает законный вопрос: почему исследователи XIX века такого послания не замечали, а вот в XX веке его начинают замечать разные авторы, причем не лингвисты? Ответ у меня получается, к сожалению, из «низшей половины» азбуки: потому что греческий язык перестал изучаться в школах и кириллицу перестали сравнивать с греческим алфавитом, забыв тем самым ее прототип, потому что перестали читать труды исследователей XIX века, объяснявших возникновение кириллицы, потому что теперь возникла мода на выявление тайного эзотерического смысла там, где его нет.

Но вообще говоря сочинения какого-то текста на буквы азбуки — дело не новое. В Средние века очень любили сочинять так называемые азбучные молитвы. Я приведу пример начала одной из них, XIII века, Константина Пресвитера, из рукописи № 262 Синодальной библиотеки. При взгляде на него видим, что первое слово действительно есть «азъ», как и ожидалось. Но во второй строке вместо ожидаемого слова «буки» мы видим слово «Боже», в третьей вместо «веди» читается «видимымъ», в четвертой вместо «глаголь» — «господа», в пятой вместо «добро» — «да», в шестой вместо «есть» — «еже», в седьмой вместо «живете» — «живущим», в девятой вместо «земля» — «закон», и только в восьмой и десятой присутствуют «зело» и «иже». Это означает, что названия букв имели чисто мнемоническую цель лучшего запоминания, не более того. Мы сейчас иногда тоже называем по телефону звуки, когда они неясны собеседнику, например, ВОВА: Владимир-Ольга-Виктор-Анна. В это мы не вкладываем никакого послания.

Еще более удивителен заключительный фрагмент азбучной молитвы, где отсутствуют юсы, как простые, так и йотованные (возможно, что на них было трудно придумать слова), но зато после омеги (строка 25) присутствует строка со слогом «пе» (строка 26); вместо Ъ, Ы, Ь, ЯТЬ мы видим строки 33-34 (ясно, что в славянских языках нет слов, начинающихся на названные буквы), Ю, Я и йотованное Е представлены словами «юнъ», «языкъ» и «ему» (строки 35 — 36 и 38), вместо юса большого поставлено слово «отцу» (строка 37), затем идет «от» (строка 39) и совершенно произвольная строка 40, содержащая слово «въ». Так что тут нет точного следования названию букв азбуки, а также нестрого воспроизводится сама азбука, а уж по содержанию строка 37 «Отцу, Сыну и Пресвятому духу» или последующие строки со славословиями в честь Бога никоим образом не соответствуют выводам Зиновьева о том, что в этой части азбуки заключены мразь, шваль и утробная тварь.

Я усматриваю в выводах А. В. Зиновьева (равно как и Йордана Велчева) желание открыть миру то послание, которого на самом деле нет. Нет прежде всего потому, что названия славянских букв возникли еще до того, как Кирилл создал свою азбуку. И, стало быть, никакого тайного завета через азбуку он не передавал. Более того, как мы убедимся ниже, названия отдельных букв были в своей основной массе просто славянскими созвучиями германских названий рун или получающимися последовательностями слогов. Так что названия либо исходно создавались вовсе не славянами, либо не образовывали никакого осмысленного текста.

Меня, как историка науки, несколько удивляет другое: желание увидеть некую закономерность в случайности (что, вообще говоря, не возбраняется, только занятие это неблагодарное и требует массу времени, которое потом не окупается полученными весьма скромными результатами). В самом деле: допустим, что А.В. Зиновьев прав и Кирилл действительно оставил зашифрованное послание. Но почему же оно столь скупо на мысли?

«Изначально будь первым» — это пожелание для честолюбцев, в основной массе люди как раз не любят быть первыми, а хотят усвоить опыт предшественников. «Ведай учение» — мысль странная вдвойне. Ясно, что люди для того и учатся, чтобы знать или ведать, ведь в противном случае учиться вовсе не нужно. Но тогда мы имеем дело с очень тривиальным призывом вроде «дыши воздухом» или «пей воду». Может быть, призыв звучит «ведай тайное учение»? Но слово «тайное» тут отсутствует, к тому же тайное учение потому и тайно, что его предлагают избранным. Остальным же тайное учение никто рекомендовать не будет. «Говори добронравно, по естеству живи», — мысли достаточно спорные в развитом обществе. Уже великий русский писатель И.А. Гончаров в своей «Обыкновенной истории» показал, что добронравный провинциальный юноша был весьма прохладно принят чопорным столичным Петербургом, а жить жизнью «естественного» человека, к чему призывали просветители XVIII века, даже тогда горожанину было практически невозможно. Выражение «крепко землю люби» очень абстрактно, читателю неясно, говорится ли тут о родной земле или о всем земном шаре. А вот что означает афоризм «стремись, как люди мыслящий», — я не пойму. То ли «стремись мыслить как люди», — но тогда это равносильно утверждению, что «пока ты мыслишь не как люди»; то ли «стремись как люди, мыслящий», — тогда предлагается равняться на людей в стремлениях, но неясно в каких, ведь стремления могут быть греховными. Дальше идет некий обрывок мысли, «наш брат духовный», не связанный ни с чем; а затем говорится нечто странное: «изречешь слово твердое, укрепишь закон». Но ведь твердое слово может изречь и преступник. Словом, «тайное послание» оказывается на поверку некими банальностями, поверхностными благоглупостями, которые вовсе не стоило шифровать.

Так обстоит дело с «тайным посланием» Кирилла.

Другой славянской азбукой является глаголица. Была ли у славян еще одна азбука? Что она собой представляла? На эти вопросы есть как вполне надежные ответы, так и смелые гипотезы. Вторая азбука у славян была, называлась она глаголицей. Энциклопедия нам дает такую характеристику: «Глаголица — одна из двух славянских азбук. Название образовано от старославянского «глаголь» — слово, речь. Почти полностью совпадая с кириллицей по алфавитному составу, расположению и звуковому значению букв, глаголица резко отличалась от нее формой букв. Здесь приводится и ее конкретный вид. Считают, что по происхождению многие буквы глаголицы связаны с греческим письмом, а некоторые буквы составлены на основе знаков самаритян и древнееврейского письма, однако своеобразие глаголического письма не позволяет уверенно связать его ни с одним из современных ему алфавитов и косвенно подтверждает предположение о том, что эта азбука изобретена одним из славянских просветителей и автором славянской азбуки Кириллом (Константином Философом) еще до отъезда Кирилла и его брата Мефодия в Моравию. Глаголица широко употреблялась в 60-е годы девятого века в Моравии, откуда проникла в Болгарию и Хорватию, где существовала до конца XVIII века; изредка употреблялась и в древней Руси.

О древнейшем виде глаголического письма можно судить лишь предположительно, так как дошедшие до нас глаголические памятники не старше X века: «Киевские листки, или Киевский миссал»(Х век), Зографское, Мариинское и Ассеманиево евангелия, «Сборник Клоца», «Синайская псалтырь» и «Синайский требник» (XI век)».

Эта статья, воспроизведенная полностью, дает первое впечатление о глаголице, хотя, конечно, многое оставлено «за кадром», а гипотезы не отделены от фактов. Прежде всего, глаголица известна в двух видах шрифта: болгарская — с округлым шрифтом, и хорватская — с прямым шрифтом.

Приведенный нами в данном разделе иллюстративный пример — это глаголица болгарская. Именно этот вариант чаще всего любят приводить исследователи; вероятно, его памятников на Руси больше. Но существует и хорватская версия; ее пример дан ниже. Это — хорватская глаголица XIV века.

Можно привести и более интересный пример. Реймсское глаголическое евангелие, привезенное в Париж во второй четверти XI века Анной Ярославной, дочерью Ярослава Мудрого, в обычных учебниках по старославянскому языку не указывается, хотя там подробно указаны все памятники, написанные глаголицей. Отчего бы это? Удивление усиливается, когда становится понятным, что данный памятник — единственный, чей возраст определен прямо: Анна захватила его с собой из Руси, и он, следовательно, не мог быть написан позже ее замужества (хотя мог быть написан и раньше); все остальные памятники глаголической письменности датированы косвенно и самые ранние отнесены к X веку. Наконец, если вглядеться в его строки, удивление возрастает еще больше.

Дело в том, что шрифтом этого евангелия оказалась не привычная нам болгарская, а, как мы видим, очень непривычная хорватская глаголица. Существование двух типов глаголицы установил в конце 50-х годов XIX века П. И. Шафарик, который считал, что округлая болгарская глаголица ориентировалась на тип греческого письма, тогда как угловатая хорватская явно ставила себе образцом латинский готический шрифт. Иными словами, употребление глаголицы как несомненно славянского письма характеризует его пользователя как ориентирующегося либо на православный Константинополь (болгарская), либо на католический Рим (хорватская). Из данного нашего наблюдения следует, что Анна (Агнесса) Ярославна вывезла из Киева вариант глаголицы, ориентированный на католичество. Как известно, она вышла замуж в 1048 году за французского короля Генриха I. Правда, сохранившаяся ее подпись АНА РЬИНА, то есть АННА РЕГИНА (КОРОЛЕВА), выполнена кириллицей. Но одно дело подпись, которая может быть любой и даже совершенно неразборчивой, а другое дело книга, сопровождающая королеву в качестве духовного спутника.

Похоже, как предполагают исследователи¹⁸, первоначальное христианство на Руси носило католический характер, как и у хорват, писавших глаголицей данного вида. Следовательно, данное евангелие и нет смысла упоминать среди глаголических памятников, которые были писаны болгарской округлой глаголицей, дабы не смущать души и не портить красивую картину принятия христианства от православных греков, бытующую и поныне. Об этой возможности, равно как и о хорватском характере евангелия Анны Ярославны, я уже писал в одной из публикаций.

Упоминание хорватской глаголицы важно для рассмотрения еще одной «тайны» славянской азбуки. Речь идет о статье болгарского профессора Басила Иончева, опубликованной в сентябрьском номере журнала «Отечество» за 1984 год, где, по мнению А. В. Зиновьева, «эзотерическая система заключена не только в буквенно-чис-ловой символике, но и в форме каждого буквенного знака. Тщательно проанализировав графику глаголицы, профессор Ион-чев выявил тайный прообраз, исходную геометрическую фигуру, элементы которой в различных комбинациях стали рисунками букв. Этот геометрический прообраз получил название фигура-модуль.

По мнению Иончева, все знаки, получаемые из единой фигуры — это различные геометрические символы единого Универсума. Они заключают в себе схематизированную идею родо-видового разделения Вселенной, которая разворачивается во времени от Альфы до Омеги. Такие же геометрические символы дали жизнь очертаниям букв глаголицы.

Чудинов В.А. "Загадки славянской письменности" (Изд-во "ВЕЧЕ", Москва, 2002)
Глава 3 - "Две славвянские азбуки и их тайны" посвящена критике "Тайнописи Кириллицы"
две славянские азбуки и их тайны Теперь рассмотрим более подробно строение двух славянских азбук — кириллицы и глаголицы. Начнем с кириллицы, чей вид показан на рисунке. Как видим, существует ряд букв, ушедших из современного шрифта, например юс большой и юс малый, а также их йотованные варианты. Ушли из современной азбуки также йотованная буква А и йотованная Е. Ушли буквы зело, ять, кси, пси, фита, ижица, омега и от. Буквы добро, иже, наш, земля, червь, ща и ы сейчас выглядят несколько иначе, чем в кириллице. Да и общее начертание букв видится более плотным, чем в наши дни. Немного удивляют названия и числовые значения, в которых не просматривается какая-либо система. Вот, пожалуй, и все мысли, которые приходят в голову при взгляде на кириллицу. Тем не менее есть исследователи, которые всерьез полагают, что кириллица — это некое зашифрованное послание. К таким авторам относится, в частности, Адольф Васильевич Зиновьев. Вот что он пишет: «Древнеславянский алфавит — это сложная Буквенно-Числовая система, где каждый Знак есть эзотерический Символ. Если развернуть кириллический Знак и представить его в виде Букв-Слов и Букв-Чисел, то сразу обнаруживается много ^странностей». Мы разделили кириллицу пополам, и сразу бросается в глаза, что «Высшая» и «Низшая» части (левая и правая) резко отличаются друг от друга. Можно сказать, что они противоположны. Действительно, первый ряд Знаков (Азъ-Фертъ) носит возвышенный характер. Об этом свидетельствуют многие признаки. Почти все Буквы представлены словами, смысл которых ясен. Более того, если прочесть подряд Буквы-слова, то слагаются четкие фразы. «Како люди мыслете», «Наш он», а выражение «Рцы слово твердо» встречается в летописях. Звуковую гамму можно напевать, в ней слышится мелодия. Многие еще помнят грузинскую песню «Сулико», своего рода алфавитную музыку — а, б, в, г, д, е, ж, з...»¹. Тут затронуто много проблем, поэтому однозначно прокомментировать данный отрывок трудно. Прежде всего, идея видеть в алфавите эзотерическую систему не нова. В частности, такой системой является Каббала, или Каббалистическая наука. «Одному Богу ведомы соотношения вещей и что такое бесконечность. Древние раввины, философы и каббали-сты для объяснения порядка, гармонии и небесного влияния на мир употребляли 22 буквы, известные у нас под именем еврейского мистического алфавита», — писал Ленен². Правда, на самом деле в нем 27 знаков, но некоторые из них имеют только числовое значение. Все свойства мира выводятся из числовых значений этого мистического алфавита. Далее, многие алфавиты мира имеют буквы, чьи названия осмысленны. Скажем, в греческом алфавите буквы альфа, бета, гамма и т.д. не имеют значения по-гречески, но они являются искаженными заимствованиями из финикийского, где буквы алеф, бет, гимель и т.д. имеют смысл: бык, дом, верблюд и т.д. При этом, если угодно, эти названия можно группировать, получая некоторые осмысленные предложения, например: «для дома финикийца очень важен его скот в виде быка и верблюда». А доктор Эрнст Е. Эттиш (он же Элияху Рош-Пинна) из Тель-Авива полагает, что «буквы еврейского алфавита — это настоящие иероглифы... Многие буквы еврейского алфавита носят имена видимых предметов; эти разные предметы применялись древними египтянами как иероглифы; по иудейской традиции в буквах сокрыты такие тайны, которые, если правильно расставить буквы, должны составить целое с внутренним смыслом»³. Так что Зиновьев как раз и пытается «так расставить буквы, чтобы составить целое с внутренним смыслом». Наконец, не ново и пропевание азбуки. Скажем, при изучении немецкого языка существует специальная мелодия, на которую поется алфавит: «а, Ь, с, а, е, {, д...». Правда, эта алфавитная песенка у немцев считается детской. Но то, что алфавит можно пропеть на некоторые мелодии, не вызывает сомнения. Короче говоря, Зиновьев предлагает поступить с кириллицей примерно так, как каббалисты с еврейским алфавитом. Тем не менее продолжим рассмотрение доводов Адольфа Васильевича. «Практически все Буквы «Высшей половины» наделены числами. Они сгруппированы в четкие, нарастающие ряды. В них легко усматривается принцип триады, закон возвышения. В единении Слова и Числа выражена гармония, идея жизни «по природе», идея духовной устремленности «к свету», «добру», «истине». Характерно, что в русском языке наиболее широко используются все буквы именно первой половины азбуки. Старинное выражение — «Говори численно», стало быть, точно, правдиво, логично, оттеняло также и большую значимость Числа и Слова, высокую роль грамотности, всестороннего образования. «Низшая половина» воспроизводит противоположную картину. Практически все Буквы ее выражены слогами либо усложненными словами. Они грубы, бессвязны, бессмысленны. Вульгарно-низменный характер большинства знаков вполне очевиден. Весь буквенный ряд лишен мелодичности, слова-слоги читаются трудно, косноязычно, возникают ассоциации с неприятным запахом. Если учесть, что буквы с числами относятся к Началу и Концу азбуки (об этом речь впереди), то оказывается, что вторая часть «бесчисленна». В русской речи некогда бытовало выражение — «Не с числа говорит», — значит, ошибается, лжет, возводит напраслину. А для клеветников, преступников всегда предназначались узы, юзы, то есть путы, оковы и темницы, пресекающие ложь и зло. Все знаки здесь как бы выражают невежество, ущербность, бездуховность. И еще один аспект. Знаки «Высшей половины» имеют четкую графику. Их очертания были удобны для писания текстов уставом, полууставом и скорописью. Этого нельзя сказать о знаках противоположной стороны. Их нарочитая усложненность весьма затрудняла письмо. Чистая речь отвергала неблагозвучные слова и выражения. Совокупность этих причин, вероятно, и привела к тому, что десять букв «низменной части» кириллицы со временем выпали из русского алфавита»⁴. Очень интересные заявления. Они говорят о том, что Адольф Васильевич совершенно незнаком с историей образования кириллицы, смотрит на нее так, как верующий на икону, и пытается мифологизировать то, сути чего он не знает. То, что он называет «низшей» и «высшей» половиной кириллицы, имеет как раз обратную ценность с позиций славистики. За исключением пары-тройки букв «высшая половина» представляет собой буквы греческой азбуки, вошедшие в кириллицу; именно им Кирилл и приписал числовые значения. Напротив, за исключением пяти букв, «низшая» половина являет собой собственно славянские знаки, которым Кирилл не приписывал числовых значений. Использование греческого алфавита для передачи общих с греческим языком славянских звуков не было проблемой даже на уровне простых людей, так что тут никаких особых заслуг Кирилла не усматривается. Разумным видится и его приписывание именно буквам греческого происхождения числовых значений, ибо тогда все греческие слова в славянских языках сохранили бы свою сумму цифр, а их славянское оформление никоим образом эту сумму не изменило бы. Напротив, создание букв для передачи славянских звуков как раз и представляло сложную фонетическую проблему, так что «высшей» следует считать вторую часть кириллицы. Понятно, что за ними еще не закрепились определенные названия, поэтому их чаще всего называли просто по чтению, как буквы современного гражданского письма. В этом как раз можно усмотреть черты прогресса: если во времена Кирилла односложно называли только часть букв славянского происхождения, то сейчас мы так называем все буквы, так что при желании тут можно обнаружить некоторые элементы предвидения. Что же касается «нарочитой усложненности» этих букв и их постепенного выпадения из азбуки, то объяснение тут очень простое: менее сложные знаки уже были использованы в греческой части кириллицы, так что для получения выразительных и потому резко отличающихся от греческих букв следовало несколько усложнить их графическое изображение. А выпадение этих знаков из азбуки произошло не на уровне букв, а на уровне звуков: поскольку этими буквами обозначались именно славянские звуки, то они и оказались наиболее подвижными, перейдя в другие звуки, потребовавшие для их передачи уже наличия других букв. Ничего «низменного» ни в форме, ни в исторической судьбе этих букв отметить невозможно. Поэтому при всем уважении к наблюдательности Зиновьева, различившего в кириллице знаки разного происхождения, согласиться с его трактовкой нельзя. Вместо объяснения мы получаем миф. В связи с этим особенно мифологичными звучат такие слова: «Разумеется, нельзя приписывать Константину Философу небрежное отношение к своему творению. Создание славянской азбуки было оглашено как божественное откровение. И в этом кириллица не является исключением. Все древние алфавиты почитались как священный дар Богов. Создать письмена и ввести их в употребление — это труднейшая задача, требующая, по словам Н.М. Карамзина, «удивительного разума, и столь непонятного для обыкновенных людей, что они везде приписывали богам изобретение оных. Издревле к своим азбукам люди относились со священным трепетом, усматривая в них веками хранимую высшую мудрость. В плеяде азбук мирового значения кириллица заняла равнодостойное место».* Чтобы показать, что кириллица вовсе не считается письмом богов, можно процитировать двух историков письма. Вот что пишет Я.Б. Шницер: «Кириллица недаром получила название греко-славянской азбуки. Стоит только взглянуть на любую рукопись кирилловского письма и сравнить ее с какой-нибудь рукописью греческого уставного (унциального) письма IX, X или XI века, чтобы убедиться, что, за исключением букв чисто славянских, кириллица представляет не что иное, как верную копию с греческого алфавита. Оба письма так сходны, что при поверхностном взгляде трудно определить, с каким письмом мы имеем дело — с греческим или славянским»⁶. Нечто подобное мы читаем и у Иоганнеса Фридриха. В разделе «Поздние ответвления греческого алфавита» своей «Истории письма» он пишет: «В раннехристианское время по образцу греческого письма были созданы еще некоторые письменности. Две из них — простые заимствования с некоторыми добавлениями, третья и четвертая — скорее изобретения, сделанные на основе греческого письма»⁷. К первым двум он причисляет вестготское письмо Вульфилы, а также коптское и нубийское письмо; к третьему и четвертому — славянскую и албанскую письменности. Так что «равнодостойное место» славянской кириллице Фридрихом отводится наряду с письмом коптов, нубийцев и албанцев. С другой стороны, тут же он помещает раздел «Победное шествие латинского письма в новое время», где отмечает: «Из всех видов письма наибольший успех выпал на долю латинского. Оно распространилось не только на романскую территорию, но и завоевало все германские языки, проникло в глубь славянской территории, господствует в Албании, в Венгрии и Финляндии. Конечно, оно не было всюду механистически заимствовано, в разных языках развились определенные особенности... Каждый язык привнес в заимствованную форму нечто свое; в чешском, хорватском и словенском репертуар знаков был расширен исходя из принципов научной фонетики и с помощью диакритических значков. Но латинское ядро всюду одно и то же. В настоящее время в Европе многочисленные русские и обладающие сильно развитым национальным самосознанием греки — единственные, кто еще не принял латинский шрифт. Но латинский шрифт наряду с этим уже господствует и у неевропейских народов... Хотя мир еще далек от употребления одного-единственного письма, но если когда-нибудь будет решено прибегнуть к такому письму, то им смогло бы, вероятно, оказаться только латинское»⁸. Как видим, с его точки зрения, если уж и объявлять какой-либо вид письменности божественным, то вовсе не славянское кирилловское письмо, а письмо латинское. Но попытаемся все-таки проследовать за мыслью А.В. Зиновьева до конца. «Мы будем рассматривать кириллицу как священное письмо, как целостную систему буквенно-числовых Знаков, которые преисполнены сокровенным смыслом»⁹, — пишет он. Хорошо. Пусть так. К каким же откровениям мы тогда придем? На этот вопрос он отвечает в разделе «Софийное письмо Кирилла». Составив список синонимов к названию букв и выделив некоторые из них, Зиновьев заметил, что «выделенные слова сразу начинают сливаться в предложения. Прочтем их от Азъ до Ферт. Сразу обнаруживается логически стройное назидание»¹⁰. Вот оно. Изначально будь первым; ведай учение, говори-поступай добронравно, по естеству живи; крепко землю люби, стремись, как люди мыслящий; наш брат духовный; изречешь слово твердое, укрепишь закон. Слава вечная. Затем следует переход к другой части азбуки через буквы хер и омега. Они поданы таким способом: Их Зиновьев понимает так: «Высшее положение занимает X — тайный знак Христа и крестного пути, что предначертан Человеку-Человечеству. В азбуке это буква Херъ — Херувим, один из высших ангельских чинов. Херувимы выражают «самые приближенные к Богу небесные силы, окружающие на небесах престол Вседержителя и Агнца (Христа)». Во время Константина уже пели на литургиях «Херувимскую песнь», при исполнении которой священник тайно читал Херувимскую молитву. Символика славянской азбуки свидетельствует, что она мистически связана с высшими духовными Сферами, иначе говоря, имеет божественное происхождение, богооткровений, подобна священным азбукам других стран. Скрытый смысл Букв Херъ+Омега, преломившись в народной речи, сохранился в словах и выражениях. К высшему Кругу причастны также Буквы-Числа Цы (900) и Червь (90). Они еще сильнее разделяют особые Сферы и Пути, что предначертаны противоположным судьбам»". Вот, оказывается, что можно вычитать из ничем не примечательных букв X, Ц, Ч и омега. Далее идет анализ оставшихся букв, начиная с буквы Ш; мы знакомимся с таким «коренным смыслом» слов, передаваемых слогами, как: Ша — шваль, ничтожный, суетный; Ща — нещадно; Ер — вор; Еры — пьянюга; Ерь — еретик; Ять — принять; Ю — доля горькая; Я — изгнанник; Е — мучения; Юс малый — изловят, свяжут; Юс большой — темница; Йотовый юс малый — заточат; Йотовый юс большой — казнят. Словом, не список, а как бы иллюстрация из курса «Психиатрии» по разделу «Белая горячка». Откуда взял А.В. Зиновьев такие значения — сказать трудно. Скажем, слог Ша — иллюстрация идет словом французского происхождения шваль. Но почему бы не взять другое французское слово, например шарм? К слогу Ша подходит лучше. Слог Ща — почему нельзя взять слово щадить? Опять-таки утвердительный смысл естественнее отрицательного. Так можно к любому слогу подобрать смысл, прямо противоположный смыслу Зиновьева. Ведь если в первой части азбуки стояли словесные названия букв, волей-неволей приходилось обыгрывать уже существующие названия; здесь же даны только слоги, которые можно интерпретировать гораздо шире, приписывая им почти любой смысл. Но вернемся к выводу Зиновьева: «Коренной смысл 13 «бесчисленных» Букв-Слов достаточно ясен. Логику грядущих событий они воспроизводят в грозном назидании-предупреждении»: Безродный, пустой, мразь конченая, утробная тварь; шваль суетная, воры, пьянюги, еретики, враги, примите долю горькую, изгнанниками измаетесь, изловят, свяжут, заточат в темнице, казнят. Вот такой мрак приписывается второй части кириллицы. Нечего и говорить о том, что все это — чистый вымысел Зиновьева. К сожалению, в этом качестве он не одинок. Он обратился с просьбой о возможной публикации в болгарском журнале «Отечество» своих изысканий (конец 1984 года), и получил ответ болгарского исследователя Йордан Велчева, автора книги «Царь Симеон». В подаренной им книге есть главы, где рассматривался сокровенный смысл азбуки славян. Правда, А.В. Зиновьев не очень доволен итогом работы Велчева, ибо тот «ограничился историко-лингвистическим подходом. Он анализирует буквы-слова, довольно легко, на наш взгляд, делает замены и подстановки, смешивая разные языки. «Правизна» и «левизна» алфавита совмещены. И все-таки азбучный шифр открывается». У Велчева было такое толкование кириллицы: Помни буквите — разбирай думите! Добро да се живее твърдо на земята: което и както, хора (вне сами) миелите! Той (бог) е нашият (душевен) покой! Произносяй словото твърдо! Лети, хвърчи, (но) размисляй (се), върви, расти, побеждавай: червей (или) планина! (Ти) мъжът, (ти) юношата, (вне всички) хора — ум (и) разум, посока (и) здравомислие! Слава! Напред! Зиновьев перевода не дал, считая, что «содержание проясняется даже без перевода». Тем не менее я рискну дать перевод: Помни буквы — понимай слова! Пусть добро утвердится на земле: кто и как из людей (как вы сами) полагает! Он (Бог) — наш душевный покой! Произноси слово твердо! Лети, летай, (но) думай, ходи, расти, побеждай: червей (или) горные цепи! (Ты) муж, (ты) юноша, (все вы) люди — ум и разум, указание и здравомыслие! Слава! Вперед! На мой взгляд, это послание существенно отличается от того, которое предложил Зиновьев. И речь идет даже не об отсутствии «негативной» части. Велчев на первое место выводит запоминание букв для понимания слов — у Зиновьева говорится о том, что изначально следует быть первым и необходимо ведать учение, а не просто запомнить буквы. Велчев предлагает утвердиться добру на земле по разумению каждого, тогда как Зиновьев предлагает говорить и поступать добронравно, но не берется проповедовать добро как таковое, если оно касается других людей. По Велчеву душевный покой состоит в Боге, тогда как по Зиновьеву надо жить естественно, а разумом отличается духовный брат, человек, но не Бог. По Велчеву следует просто твердо произносить слова, тогда как по Зиновьеву это еще и укрепляет закон. Затем, по Велчеву, человеку следует летать и побеждать, поскольку с ним ум и разум, нацеленность и здравомыслие, тогда как по Зиновьеву ничего этого у человека нет. Велчев призывает после прославления устремиться вперед, тогда как для Зиновьева дальше вечной славы двигаться некуда. Иными словами, Велчев «вычитывает» куда более полетный и бого-вдохновенный текст, чем Зиновьев, дающий более естественную картину. На мой взгляд, разница в чтении получилась весьма значительной. Каково же было мое удивление, когда я прочитал такое суждение Зиновьева: «Интересен факт, когда в разных странах --- в Болгарии и России – одновременно дешифровки дают сходные результаты. Теперь можно сказать, что тайна славянской азбуки приоткрыта!». На самом деле приоткрыто лишь одно — горячее желание разных авторов прочитать в виде связного текста названия букв. Возникает законный вопрос: почему исследователи XIX века такого послания не замечали, а вот в XX веке его начинают замечать разные авторы, причем не лингвисты? Ответ у меня получается, к сожалению, из «низшей половины» азбуки: потому что греческий язык перестал изучаться в школах и кириллицу перестали сравнивать с греческим алфавитом, забыв тем самым ее прототип, потому что перестали читать труды исследователей XIX века, объяснявших возникновение кириллицы, потому что теперь возникла мода на выявление тайного эзотерического смысла там, где его нет. Но вообще говоря сочинения какого-то текста на буквы азбуки — дело не новое. В Средние века очень любили сочинять так называемые азбучные молитвы. Я приведу пример начала одной из них, XIII века, Константина Пресвитера, из рукописи № 262 Синодальной библиотеки. При взгляде на него видим, что первое слово действительно есть «азъ», как и ожидалось. Но во второй строке вместо ожидаемого слова «буки» мы видим слово «Боже», в третьей вместо «веди» читается «видимымъ», в четвертой вместо «глаголь» — «господа», в пятой вместо «добро» — «да», в шестой вместо «есть» — «еже», в седьмой вместо «живете» — «живущим», в девятой вместо «земля» — «закон», и только в восьмой и десятой присутствуют «зело» и «иже». Это означает, что названия букв имели чисто мнемоническую цель лучшего запоминания, не более того. Мы сейчас иногда тоже называем по телефону звуки, когда они неясны собеседнику, например, ВОВА: Владимир-Ольга-Виктор-Анна. В это мы не вкладываем никакого послания. Еще более удивителен заключительный фрагмент азбучной молитвы, где отсутствуют юсы, как простые, так и йотованные (возможно, что на них было трудно придумать слова), но зато после омеги (строка 25) присутствует строка со слогом «пе» (строка 26); вместо Ъ, Ы, Ь, ЯТЬ мы видим строки 33-34 (ясно, что в славянских языках нет слов, начинающихся на названные буквы), Ю, Я и йотованное Е представлены словами «юнъ», «языкъ» и «ему» (строки 35 — 36 и 38), вместо юса большого поставлено слово «отцу» (строка 37), затем идет «от» (строка 39) и совершенно произвольная строка 40, содержащая слово «въ». Так что тут нет точного следования названию букв азбуки, а также нестрого воспроизводится сама азбука, а уж по содержанию строка 37 «Отцу, Сыну и Пресвятому духу» или последующие строки со славословиями в честь Бога никоим образом не соответствуют выводам Зиновьева о том, что в этой части азбуки заключены мразь, шваль и утробная тварь. Я усматриваю в выводах А. В. Зиновьева (равно как и Йордана Велчева) желание открыть миру то послание, которого на самом деле нет. Нет прежде всего потому, что названия славянских букв возникли еще до того, как Кирилл создал свою азбуку. И, стало быть, никакого тайного завета через азбуку он не передавал. Более того, как мы убедимся ниже, названия отдельных букв были в своей основной массе просто славянскими созвучиями германских названий рун или получающимися последовательностями слогов. Так что названия либо исходно создавались вовсе не славянами, либо не образовывали никакого осмысленного текста. Меня, как историка науки, несколько удивляет другое: желание увидеть некую закономерность в случайности (что, вообще говоря, не возбраняется, только занятие это неблагодарное и требует массу времени, которое потом не окупается полученными весьма скромными результатами). В самом деле: допустим, что А.В. Зиновьев прав и Кирилл действительно оставил зашифрованное послание. Но почему же оно столь скупо на мысли? «Изначально будь первым» — это пожелание для честолюбцев, в основной массе люди как раз не любят быть первыми, а хотят усвоить опыт предшественников. «Ведай учение» — мысль странная вдвойне. Ясно, что люди для того и учатся, чтобы знать или ведать, ведь в противном случае учиться вовсе не нужно. Но тогда мы имеем дело с очень тривиальным призывом вроде «дыши воздухом» или «пей воду». Может быть, призыв звучит «ведай тайное учение»? Но слово «тайное» тут отсутствует, к тому же тайное учение потому и тайно, что его предлагают избранным. Остальным же тайное учение никто рекомендовать не будет. «Говори добронравно, по естеству живи», — мысли достаточно спорные в развитом обществе. Уже великий русский писатель И.А. Гончаров в своей «Обыкновенной истории» показал, что добронравный провинциальный юноша был весьма прохладно принят чопорным столичным Петербургом, а жить жизнью «естественного» человека, к чему призывали просветители XVIII века, даже тогда горожанину было практически невозможно. Выражение «крепко землю люби» очень абстрактно, читателю неясно, говорится ли тут о родной земле или о всем земном шаре. А вот что означает афоризм «стремись, как люди мыслящий», — я не пойму. То ли «стремись мыслить как люди», — но тогда это равносильно утверждению, что «пока ты мыслишь не как люди»; то ли «стремись как люди, мыслящий», — тогда предлагается равняться на людей в стремлениях, но неясно в каких, ведь стремления могут быть греховными. Дальше идет некий обрывок мысли, «наш брат духовный», не связанный ни с чем; а затем говорится нечто странное: «изречешь слово твердое, укрепишь закон». Но ведь твердое слово может изречь и преступник. Словом, «тайное послание» оказывается на поверку некими банальностями, поверхностными благоглупостями, которые вовсе не стоило шифровать. Так обстоит дело с «тайным посланием» Кирилла. Другой славянской азбукой является глаголица. Была ли у славян еще одна азбука? Что она собой представляла? На эти вопросы есть как вполне надежные ответы, так и смелые гипотезы. Вторая азбука у славян была, называлась она глаголицей. Энциклопедия нам дает такую характеристику: «Глаголица — одна из двух славянских азбук. Название образовано от старославянского «глаголь» — слово, речь. Почти полностью совпадая с кириллицей по алфавитному составу, расположению и звуковому значению букв, глаголица резко отличалась от нее формой букв. Здесь приводится и ее конкретный вид. Считают, что по происхождению многие буквы глаголицы связаны с греческим письмом, а некоторые буквы составлены на основе знаков самаритян и древнееврейского письма, однако своеобразие глаголического письма не позволяет уверенно связать его ни с одним из современных ему алфавитов и косвенно подтверждает предположение о том, что эта азбука изобретена одним из славянских просветителей и автором славянской азбуки Кириллом (Константином Философом) еще до отъезда Кирилла и его брата Мефодия в Моравию. Глаголица широко употреблялась в 60-е годы девятого века в Моравии, откуда проникла в Болгарию и Хорватию, где существовала до конца XVIII века; изредка употреблялась и в древней Руси. О древнейшем виде глаголического письма можно судить лишь предположительно, так как дошедшие до нас глаголические памятники не старше X века: «Киевские листки, или Киевский миссал»(Х век), Зографское, Мариинское и Ассеманиево евангелия, «Сборник Клоца», «Синайская псалтырь» и «Синайский требник» (XI век)». Эта статья, воспроизведенная полностью, дает первое впечатление о глаголице, хотя, конечно, многое оставлено «за кадром», а гипотезы не отделены от фактов. Прежде всего, глаголица известна в двух видах шрифта: болгарская — с округлым шрифтом, и хорватская — с прямым шрифтом. Приведенный нами в данном разделе иллюстративный пример — это глаголица болгарская. Именно этот вариант чаще всего любят приводить исследователи; вероятно, его памятников на Руси больше. Но существует и хорватская версия; ее пример дан ниже. Это — хорватская глаголица XIV века. Можно привести и более интересный пример. Реймсское глаголическое евангелие, привезенное в Париж во второй четверти XI века Анной Ярославной, дочерью Ярослава Мудрого, в обычных учебниках по старославянскому языку не указывается, хотя там подробно указаны все памятники, написанные глаголицей. Отчего бы это? Удивление усиливается, когда становится понятным, что данный памятник — единственный, чей возраст определен прямо: Анна захватила его с собой из Руси, и он, следовательно, не мог быть написан позже ее замужества (хотя мог быть написан и раньше); все остальные памятники глаголической письменности датированы косвенно и самые ранние отнесены к X веку. Наконец, если вглядеться в его строки, удивление возрастает еще больше. Дело в том, что шрифтом этого евангелия оказалась не привычная нам болгарская, а, как мы видим, очень непривычная хорватская глаголица. Существование двух типов глаголицы установил в конце 50-х годов XIX века П. И. Шафарик, который считал, что округлая болгарская глаголица ориентировалась на тип греческого письма, тогда как угловатая хорватская явно ставила себе образцом латинский готический шрифт. Иными словами, употребление глаголицы как несомненно славянского письма характеризует его пользователя как ориентирующегося либо на православный Константинополь (болгарская), либо на католический Рим (хорватская). Из данного нашего наблюдения следует, что Анна (Агнесса) Ярославна вывезла из Киева вариант глаголицы, ориентированный на католичество. Как известно, она вышла замуж в 1048 году за французского короля Генриха I. Правда, сохранившаяся ее подпись АНА РЬИНА, то есть АННА РЕГИНА (КОРОЛЕВА), выполнена кириллицей. Но одно дело подпись, которая может быть любой и даже совершенно неразборчивой, а другое дело книга, сопровождающая королеву в качестве духовного спутника. Похоже, как предполагают исследователи¹⁸, первоначальное христианство на Руси носило католический характер, как и у хорват, писавших глаголицей данного вида. Следовательно, данное евангелие и нет смысла упоминать среди глаголических памятников, которые были писаны болгарской округлой глаголицей, дабы не смущать души и не портить красивую картину принятия христианства от православных греков, бытующую и поныне. Об этой возможности, равно как и о хорватском характере евангелия Анны Ярославны, я уже писал в одной из публикаций. Упоминание хорватской глаголицы важно для рассмотрения еще одной «тайны» славянской азбуки. Речь идет о статье болгарского профессора Басила Иончева, опубликованной в сентябрьском номере журнала «Отечество» за 1984 год, где, по мнению А. В. Зиновьева, «эзотерическая система заключена не только в буквенно-чис-ловой символике, но и в форме каждого буквенного знака. Тщательно проанализировав графику глаголицы, профессор Ион-чев выявил тайный прообраз, исходную геометрическую фигуру, элементы которой в различных комбинациях стали рисунками букв. Этот геометрический прообраз получил название фигура-модуль. По мнению Иончева, все знаки, получаемые из единой фигуры — это различные геометрические символы единого Универсума. Они заключают в себе схематизированную идею родо-видового разделения Вселенной, которая разворачивается во времени от Альфы до Омеги. Такие же геометрические символы дали жизнь очертаниям букв глаголицы. С моей точки зрения, при желании знаки любого алфавита можно вписать в окружность, квадрат, треугольник и иную геометрическую фигуру, где они слегка деформируются, но сохранят свои основные узнаваемые свойства. Удивительно то, что в концепции Иончева нет места буквам хорватской глаголицы, которая заведомо не впишется в окружность без заметных искажений. Не впишется сюда и глаголическая буква «б», () , поскольку ее очертания не округлые, а квадратные. Возникнет сложность с буквой «дервь», (), и с рядом других букв. Так что эта концепция имеет ограниченную применимость даже для болгарской глаголицы. Но можно подойти к вопросу и с принципиальных позиций: теперь глаголица смотрится как продукт сознательного творчества некоторого изобретателя, который старался соединить некоторые сектора и сегменты «фигуры-модуля» Басила Иончева, чтобы воплотить в жизнь абстрактную идею «вера» + «вечность» = «мироус-троение». Вряд ли, однако, в раннем Средневековье срабатывали те принципы, по которым сейчас на заборах пишут «Петя + Маша = любовь». Да и из секторов и сегментов можно было сделать гораздо более простые конструкции, чем те, которые предложил Иончев. Итак, мы рассмотрели некоторые «тайны», которые якобы до сих пор сопровождают кириллицу и глаголицу. Тайны эти оказались надуманными, возникшими от незнания предмета исследования. Однако существуют и реальные тайны, связанные с созданием обеих славянских азбук, например: кто и когда их создал, в каком объеме, на базе каких фоновых знаний и что было в области славянского письма до их появления. Эти реальные проблемы гораздо сложнее, а их решение оказывается не столь однозначным, как решение рассмотренных выше псевдопроблем.
[ Выход на оглавление ]
Выход на Главную страницу

ProtoS7.ru

Авторская страница